Светлана Немоляева:
«Я более закаленная, чем Саша»

В этой семье главные театральные роли приходили в 33 года.

    Всенародная слава и признание пришли к ней после съемок в рязановском фильме «Служебный роман». Немоляева создала образ романтичной, незащищенной, одновременно бытовой и загадочной женщины, который оказался близок миллионам. Образ был узнаваем, и в то же время недосягаем в силу того, что на экране была все-таки актриса: обаятельная, лучезарно улыбающаяся, безупречно женственная.
- Светлана Владимировна, актрисам редко удается сочетать женственность не внешнюю, а, прежде всего, внутреннюю со своей профессией, когда и локтями надо работать, и нервы железные иметь. Как вам удается всегда оставаться женщиной?
- Я никогда не думала об этом – как выгляжу, как веду себя. Я просто доброжелательный человек, стараюсь не помнить зла, никого не обижать. А насчет моей профессии – мне кажется, так, как я, все мои подруги-актрисы живут, - сочетают и работу, и семью.
- Но это ведь редкость среди актерских семей, чтобы один брак и на всю жизнь, как у вас с Александром Лазаревым…
- Думаю, это приставшее клише, что все артисты люди непостоянные, ветреные. Когда я пришла в наш театр имени Маяковского, я была совсем молоденькой. И передо мной был пример таких дружных творческих семей: главный режиссер театра Николай Охлопков и его жена режиссер Елена Зотова, супруги-актеры Лидия Сухаревская и Борис Тенин, Владимир Самойлов и Ирина Самойлова. Настоящие личности. У меня папа с мамой всю жизнь прожили неразлучно – и тоже люди искусства, папа кинорежиссер, мама звукооператор. А возьмите Володю Васильева и Катю Максимову – столько лет были вместе.
- Что для вас главнее в жизни: театр или семья?
- Так вопрос никогда не стоял. Конечно, семья. Но если бы мне пришлось пожертвовать театром, то я бы очень страдала.
- Но каково с актерским тщеславием, амбициями уживаться вместе столько лет?
- Вообще я не очень люблю открывать подробности личной жизни. Считаю, что вокруг артистов должен существовать некий ореол тайны. Это как на сцене – вот актеры кипят страстями, души их, кажется, вывернуты наизнанку перед зрителем. Но – занавес закрылся, и вместе с ним закрывается для публики жизнь артиста. Сейчас, конечно, все откровеннее, все напоказ, наоборот, актеры сами какие-то нелепые истории придумывают, лишь бы обратить на себя внимание. …Я скажу так: вначале жизни идет притирка, происходят ссоры, скандалы, но потом ты будто срастаешься с человеком, превращаешься с ним в одно целое. У Саши есть особенность - он очень нервничает перед выходом на сцену, и я его всегда подолгу успокаиваю. Я же наоборот, всегда почти уверена, что все у меня получится. Саша совершенно беспомощен в бытовом отношении, не знает, где у него носки, рубашки, галстуки, за всем этим слежу я. Но он абсолютный, непререкаемый авторитет в решении глобальных семейных дел. И я всегда советуюсь с ним, стоит или не стоит браться за какую-то роль. То есть мы постоянно меняемся ролями.
- Александр Сергеевич что вам чаще всего говорит по поводу ролей?
- Говорит, пожалей себя – не стоит браться. Если уж действительно что-то стоящее, интересное, тогда да.
- Вы о чем-то мечтаете?
- Я очень устала, честно говоря. Я занята в 16 спектаклях! Тщеславности, амбиций, которые были в молодости, давно нет. Я не думаю о том, чтобы быть главной актрисой – нет, не выстраиваю никакой линии поведения. Да я и так главная – потому что дают до сих пор главные роли. Такие потрясающие шедевры гончаровские были в моей жизни, такие спектакли, я наполнена внутренне. Но вот сейчас уже «Трамвай желаний» я не могу сыграть – умру. Потому что там столько надо отдавать, а сил для этого нет.
- Вам трудно было входить в образ в фильме «Служебный роман»?
- Очень легко. И потому я даже испугалась: обычно новая роль – это чистый лист бумаги, и ты не знаешь, с чего начать, как приступить, чем нагрузить характер? А тут все так естественно пошло, легко, самотеком, я даже не задумывалась, как стоять, смотреть, говорить. Думала, так не бывает.
- Как вам работалось с Рязановым?
- Потрясающе! Он тонкий, деликатный режиссер, может пошутить, не обидит, дает возможность проявить себя, предложить свое видение. Рязанов прекрасно чувствует актеров, благодаря его чутью у меня и сложилась такая потрясающая кинематографическая карьера. Именно после «Служебного романа» и «Гаража» меня стали наперебой приглашать сниматься.
- А сейчас?
- Время сильно изменилось, в кино серьезных предложений нет, иногда соглашаюсь сняться в сериале, если это не совсем противно. Ну, я теперь всяких бабушек играю.
- У вас настоящая актерская семья – сын ваш, Александр, тоже актер… Бывает так, что вы пропускаете премьеры друг друга?
- Никогда. Это святое. Ходим, ободряем, радуемся друг за друга.
- Есть то главное, что вашу семью объединяет?
- Мм-м, вы о профессии? Да, есть. Я заметила интересную закономерность: мы все трое получили свои главные театральные роли именно в 33 года: я сыграла Бланш в «Трамвае желания», Саша - Дон Кихота в спектакле «Человек из Ламанчи», а Шурик (мы сына Шуриком зовем, чтобы не путать с его папой) – Генриха VIII в ленкомовоской опере «Королевские игры».
- Как вы относитесь к театральным экспериментам?
- Я ортодокс, принимаю только классическую игру. Не люблю, когда показывают голую задницу, ругаются матом, даже если объясняют, что это необходимо для достоверности. Театр имени Маяковского таким подходом не отличается, но тоже случаются казусы. Не так давно наш главный режиссер Сергей Арцибашев ставил «Мертвые души», и предложил мне сделать Коробочку не такой, к какой все привыкли – уютной сердобольной старушкой-обывательницей, а эдакой нахалкой - права качает, орет. Я когда попробовала – это такой ужас! Я совершенно точно знала, что такой Коробочку я делать не буду. Предложила свое видение - идиотическая старуха. Не сумасшедшая, но балда. Режиссер принял.
- Вы ощущаете себя счастливым человеком?
- Не люблю такого вопроса. Представление о счастье с течением времени меняется – в эту минуту счастлив, в другую – совершенно по-другому себя ощущаешь. Одна моя подруга говорила: «Господи, хоть бы моя кошечка была жива, я была бы так счастлива». Когда кто-то болеет из близких, не можешь чувствовать себя счастливой, даже если вроде бы с тобой все хорошо. Или вот когда внуки болеют…
- Расскажите, пожалуйста, о них.
- Внучке Полине 19, она учится на актерско-режиссерском факультете в ГИТИСе. А внук еще в школе - компьютерный мальчик, мне кажется, он не пропадет в жизни. Но Алина, любимая моя невестка, говорит, что если и мелкий пойдет в актеры, то она повесится. Алина полностью посвятила себя семье - была референтом, переводчиком, музыкантом, теперь сидит дома, занимается детьми. На нее валится все – все переживания Шурика. Он такой закомплексованный, весь в папу. Ему все время кажется, что у него ничего не получится. Накануне премьеры к нему нельзя подходить.
- Неужели Александр Сергеевич до сих пор переживает, готовясь к роли?
- Представьте, да! Я вот более уверена, что у меня получится, ну не потому что я нахалка, я просто чувствую, что надо делать так или иначе. А он всегда жутко не уверен в себе.
- Узнают вас на улице, подходят?
- Да, конечно, довольно часто, и я всегда радуюсь, это приятно, улыбаюсь, потому что это искренние проявления чувств. У меня немедленно улучшается настроение. Хотя я, конечно, могу допустить, что не все меня любят. Я даже думаю, что кому-то сильно не нравлюсь.
- Семейные праздники как у вас проходят?
- Дети так хорошо устроились, у них дача близко от Москвы. И к ним легче добраться, потому мы к ним едем, а не они к нам – к нам сложнее, наша дача далеко. Так что все праздники отмечаем на даче сына и невестки.
- Вам нравится, что вас называют бабушкой?
- Да. Я считаю, что у детей обязательно должны быть бабушки. У меня вот две бабушки было. Та, с которой мы жили, была религиозна, она крестила меня, была необыкновенно сердечна. А я была свинтусом. Меня раздражало, что бабушка делала мне замечания. Я капризничала, грубила, хотя очень любила бабушку. Но до сих пор мне стыдно, что я так поступала. Мои внуки меня ни разу не обидели. Мне кажется, что я даже не заслужила такого отношения. Если бы можно было вернуть то время, я бы ни за что не стала обижать бабушку. Но я верю, что доброе отношение моих внуков ко мне как-то связано с моим раскаянием…
- Светлана Владимировна, сдается, вы обладаете какой-то особенной интуицией?
- Обладала. В юности. Могла предсказать события задолго – и хорошие, и плохие. Но когда родился Шурик, я эту способность потеряла. Потому что как только подумаю или скажу, что, например, малыш здоров, что все отлично, обязательно все обернется с точностью до наоборот. Саша мне просто запретил что-то произносить вслух и даже думать на эти темы. И сила эта ушла, чему я рада. Но со мной не стоит становиться в очередь – обязательно или рулон чеков кончится, или аппарат кассовый сломается, или перерыв объявят.
- Вы для своего мужа, безусловно, настоящая муза…
- Я даже знаю, почему. Просто стараюсь ни на что не жаловаться и всегда быть на подъеме. Я более, чем он, закалилась в борьбе, у Саши как-то все быстрее складывалось в карьере, а у меня актерское счастье трудное. Мне все всегда давалось с потом, с кровью, главные роли я получала, чаще всего, во втором составе, или вводилась уже в готовый спектакль, кого-то заменяла. За все была заплачена своя цена.

Беседовала Елена Добрякова